Мы познакомились в сентябре 1984 года.
На один из моих приездов к нему И.Г. Ткаченко запланировал наш визит в село Сахновку на Черкащине к А.А. Захаренко. К тому времени мы с ним много слышали, читали о Сахновской школе, ее замечательном директоре, давно мечтали побывать у него.
Иван Гурович – выдающийся педагог-новатор, ученый и практик, непревзойденный мастер трудового воспитания, директор широко известной своими достижениями школы в селе Богдановка Знамянского района на Кировоградщине, Герой Социалистического Труда, друг, сподвижник В.А. Сухомлинского. Многие годы нас объединяли сотрудничество, дружба.
В своей многолетней педагогической деятельности он повидал множество отличных школ.
К тому времени довелось и мне побывать в замечательных школах разных регионов страны. И нас трудно было удивить чем-то необычайно новым.
Но то, что мы увидели в Сахновской школе, услышали из уст Александра Антоновича, превзошло все ранее увиденное и слышанное, вообще любые представления о школе, как таковой. Просто фантастика какая-то.
Было у нас, разумеется, и дело к сахновскому директору.
В те годы мы с И.Г. Ткаченко многократно обсуждали идею создания Творческого Союза Учителей (ТСУ). Эта идея представлялась нам настолько притягательной, актуальной и ясной, что пора было приниматься за ее реализацию.
Когда за гостеприимным, хлебосольным столом, где неустанно колдовали все успевающие руки хозяйки — Веры Петровны, улеглись волнения от первой встречи, от услышанного и увиденного в «зачарованном царстве» Захаренко, мы подробно обсудили с ним и проблемы создания ТСУ. А он прежде всего человек дела: если за что берется, то дело обязательно сделается.
В мае 1989 г. был создан Творческий Союз учителей СССР (ныне Международная Конфедерация творческих объединений учителей), а в апреле 1990 г. — Творческий Союз учителей Украины, бессменным Председателем которого является Александр Антонович Захаренко.
Раз уж речь зашла о роли А.А. Захаренко в создании ТСУ, то к месту будет привести здесь еще одну цитату:
«Следующим, по мнению В.Ф. Матвеева (главный редактор «Учительской газеты» — «УГ»), должно быть выступление авторитетного, всесоюзно известного учителя. Спросил: — Можете кого-нибудь предложить?
Такой учитель был, Матвееву он пришелся по душе.
В декабре 1986 г. через Киев в Москву на Всесоюзную научно-практическую конференцию, посвященную развитию инициативы и творчества учителей (шла уже «перестройка», и организаторам конференции — Минпросу и АПН СССР тоже пришлось делать перестроечные шаги), проезжал директор знаменитой на всю страну школы села Сахновка на Черкасщине А.А. Захаренко, Народный учитель СССР, депутат Верховного Совета СССР, прославленный педагог, с которым давно были знакомы и не раз обсуждали идею ТСУ. Мы встретились.
— Буду выступать на конференции, речь в общем уже готова. О чем, считаете, еще нужно сказать? — спрашивает. Рассказал ему о задумке Матвеева и попросил: обязательно скажите про ТСУ!
Пообещав, Захаренко отбыл в Москву.
15.01.1987 г. «УГ» под крупношрифтовым заголовком сообщила стране о внесенном А.А. Захаренко на упомянутой Всесоюзной конференции предложении о создании ТСУ!..
…16.02.1989 г. «УГ» писала: «На Украине создан Оргкомитет по подготовке учредительного съезда республиканского ТСУ, в Киевском Доме учителя проходят его заседания, подготовлены проект Устава и ряд предложений ТСУ СССР по подготовке учредительного съезда для его Оргкомитета». (Захаренко был Председателем украинского Оргкомитета. Мне довелось быть его заместителем)…
…Мы планировали проведение учредительного съезда ТСУ Украины еще в 1988 г. Но в то время крайне осложнились отношения между Рухом и властью — ЦК КПУ. Напряжение в этих отношениях то ослабевало, то обострялось, соответственно менялась и общественная обстановка, атмосфера. Проводить съезд в таких условиях было рискованно: можно было его провалить. Решили сделать это после учредительного съезда ТСУ СССР, сроки которого уже были известны».
Учредительный съезд ТСУ Украины проходил 12—14 апреля 1990 г. в Киевском Доме учителя. Вел пленарные заседания, руководил его работой в качестве Председателя подготовительного Оргкомитета А. А. Захаренко.
С ноября 1989 г. я работал в Москве освобожденным первым заместителем Председателя ТСУ СССР и не смог участвовать в завершающей стадии подготовки Украинского съезда, да к тому же по независящим от меня причинам опоздал к началу его работы. Прибыл только во второй съездовский день, и меня сразу ошарашили «приятной» новостью: Александр Антонович наотрез отказался от того, чтобы его кандидатура выдвигалась на выборы Председателя ТСУ, никакие доводы, уговоры не помогают.
Нелегким оказался и наш с ним разговор, поскольку аргументы у него были «железные»:
— Не хочу быть «свадебным генералом»! Если: люди тебе доверяют, на тебя надеются, то ты обязан оправдать доверие. Иначе не берись! А как я смогу его оправдать, разрываясь между Сахновкой, Москвой (депутат Верховного Совета СССР) и Киевом?!
Однако и у меня были серьезные аргументы:
— Вы один из главных идеологов создания ТСУ, всколыхнули, обнадежили учительскую массу, которая Вам поверила, пошла за Вами — активно включилась в создание своего Союза. А теперь, в самый решающий, ответственный для этого Союза момент хотите отойти в сторону?!
К тому времени у меня был хотя и небольшой, но поучительный опыт работы в ТСУ СССР, который стал вторым моим аргументом:
— Председатель Центрального Совета ТСУ СССР Ш.А. Амонашвили тоже депутат Верховного Совета СССР, тоже разрывается между ним, ТСУ и родным Тбилиси. А еще у него свое «дитя» — Научно-производственное педагогическое объединение: НИИ педагогики — детсад — школа. Но в Центральном Совете у него есть три заместителя, включая освобожденного, несколько штатных работников, которые исполняют всю «черновую работу», освобождая его для решения лишь главных, принципиальных проблем деятельности ТСУ, определения направления, стратегии и тактики этой деятельности.
Не знаю, какой из этих двух аргументов (скорее всего, оба) больше убедил моего оппонента, с которым до этого мы подобных дискуссий еще не вели, но после мучительных раздумий он согласился. И украинский Учительский Союз получил в его лице мощный интеллектуально-творчески-организационный мотор и заработал на славу. И если бы не внезапный обвал страны, жестокие удары обнищания, голодухи, всенародного горя, несчастий, которые больнее всего ударили, конечно, по школе, образованию, по детям и учителям и по самому Захаренко, его сподвижникам, то ТСУ Украины, как и ТСУ СССР, безусловно, процветал бы и сегодня, вносил свой огромный вклад в развитие школы, образования, страны.
Что ж, не будем отчаиваться. Лучше будем делать все возможное, чтобы возродить свой Учительский Союз, как завещал нам его первый Председатель.
* * *
За минувшие годы не раз бывал в Сахновке, дотошно «ощупывал» собственными руками тамошние чудеса. Однажды даже имел честь выступить на школьно-сельской радиолинейке — «заставил» Александр Антонович. О чем говорил, уже не помню. Зато хорошо помню, как волновался: словно выступал с какой-нибудь всесоюзной или международной трибуны!..
Довелось быть и свидетелем сахновской свадьбы, когда в школьный Музей пришли расписываться молодожены — здесь был как бы сельский ЗАГС, место торжеств бракосочетания. Не в сельсовете или колхозной конторе, а именно в школе. Ни до, ни после подобного не видел.
Собрались вся школа, все село. Все празднично одеты, добры, светлы. В просторном школьном дворе на пути к Музею школьники и начальных, и старших классов устраивают жениху и невесте несколько преград из рушников: чтобы одолеть очередную преграду, молодые должны решить «хитрую» задачку, отгадать загадку, кратко сказать что-нибудь свое и т.п. За каждое «преодоление» дети преподносят им подарок, устилают их путь цветами. Последний этап этого пути до музейного порога жених несет невесту на руках. Задачки, загадки решают все, все стремятся подсказать, помочь, облегчить путь молодым, как бы символизируя этим свою будущую помощь им на грядущем семейной пути. Все это организовано настолько живо, интересно, остроумно, весело, доброжелательно, что захватывает, радует, веселит всех — и молодоженов, и детей, и взрослых. Но перед самым Музеем смех стихает, все приобретает строгий, торжественный лад.
Такое не забывается, помнится всю жизнь. На что я, казалось бы, человек со стороны и то помню, не забуду никогда.
С первого раза поразил и навсегда врезался в память и большой стенд в вестибюле сахновской школы: на нем фото с фамилиями, именами и отчествами выпускников всех прошлых лет. И установлено правило: если выпускник совершит недостойный поступок, его фото снимается, а фамилия, имя и отчество перечеркиваются.
Каждый раз бывая в школе, первым делом с волнением и тревогой вглядывался в стенд:
— Нет! Слава Богу, все на месте, никого не сняли! И так уже 40 лет!!!
Показывая школу в первый мой приезд, Александр Антонович указал на железобетонную балку-ферму перекрытия над зимним плавательным бассейном:
— Когда строили, у нас не было крана. Часто не было и финансирования, самим приходилось многое и проектировать, начинать стройку без официального разрешения, которое оформлялось уже в ходе строительства. Можете сказать: — Как нам удалось без крана поднять эту здоровенную балку на такую высоту? И лукаво улыбнулся,
— Вы не поднимали эту балку, вы бетонировали ее на месте, наверху (все же по профессии я строитель и с немалым стажем).
Удовлетворенный ответом «начальник самостроя» подтвердил:
— Да, мы ведра с бетоном цепляли к веревке, перекинутой через блок, поднимали наверх и заливали опалубку. Работали учителя, старшеклассники, родители после занятий и основной работы, в выходные. Работали добровольно, с охотой, увлечением, энтузиазмом. Стройматериалы, оборудование помогали добывать без фондов те выпускники прошлых лет, которые к этому времени стали уже начальниками в разных ведомствах и регионах страны. Давно школу закончили, а не забывают, приезжают время от времени, помогают. А когда стройка поднялась над землей и стало ясно, что мы способны ее завершить, начали помогать и районные, областные, республиканские начальники.
Бросались в глаза, поражали качество отделки помещений, эстетика оформления, чему могли позавидовать самые элитные столичные школы, другие учебные заведения.
Впрочем, чего чего, а зависти как раз и хватало. И именно у директоров и именно у тех, у кого подобное не получалось: — Если б и нам все давали, как дают Захаренко, мы бы, мол, тоже чудес наделали.
Не наделают!
Потому что, если ты не любишь свою школу, своих учеников, их родителей, свою деревню (город, микрорайон), а они соответственно не любят тебя, твою школу, стараются ее и тебя поскорее забыть, если у тебя не лежат руки, душа на хорошие дела, то сколько тебе ни давай, ничего путного у тебя не получится. И тебе действительно ничего другого не остается, как горько, зло завидовать ему, да козни строить.
Тем более, что уровень, эффективная постановка учебно-воспитательного процесса, его высокие результаты лишь в малой мере зависят от материально-технической стороны дела, зато всецело зависят от профессионального и человеческого уровня педколлектива и, прежде всего, его руководителя.
Чтобы, например, научиться самому, а затем научить своих учителей и школьников не врать, не воровать, не кривить душой, не подличать, не мучиться черной завистью и т.п., совершенно не нужны деньги, финансирование, капвложения, стройматериалы, компьютеры, иная роскошь. Этот уровень тебе никто не даст, его невозможно ни купить, ни достать по блату. Он у тебя или есть изначально, или ты способен постепенно его развить и в себе самом, и в своем коллективе. Притом в любых материальных условиях — хоть в сарае, конюшне и уж тем более в школе, какой угодно бедной, неприспособленной. Материально-техническое обеспечение в меру роста твоего и коллектива профессионально-человеческого уровня непременно возрастет, как его результат. В противном случае часто наблюдается материально-техническая роскошь школы при крайне убогой постановке учебно-воспитательного процесса, его никчемных результатах.
Лучшим подтверждением этому служит блистательный опыт Захаренко, который начинал и добился потрясающих успехов как раз в скромных, если не в убогих, материальных условиях обычной, заурядной сельской школы. И эта нынешняя ее роскошь есть результат огромных многолетних усилий директора и его коллег, усилий, прежде всего, учебно-воспитательных, педагогических.
Так что не завидуй всяк входящий сюда, а бери пример, учись.
* * *
Последний раз был в Сахновке с делегацией членов Координационного Совета и киевских активистов ТСУ Украины.
Как всегда, гостеприимство, внимание к гостям было у Александра Антоновича предельно искренним, задушевным. Он водил нас но селу, по школе, в Музей, в парк, к Кринице Совести. Во все глаза, словно зачарованные, гости (особенно те, кто был здесь впервые) смотрели на сахновские чудеса, затаив дыхание, слушали «сказки» сахновского кудесника. А он был то серьезным, печальным, строго-возвышенным в зависимости от того, о чем шла речь, и точно таким становилось настроение его гостей, то шутил, улыбался, и весело было всем. Все выглядело, как увлекательнейший урок, где он — наш учитель, а мы — его ученики. Воздействие на нас всего увиденного и услышанного, а, главное, невыразимого обаяния нашего «гида» было так велико, что даже я, уже «закаленный» сахновский гость-«ветеран», чувствовал себя тогда, словно новичок, приехавший впервые. Вопросы сыпались на него, словно горох из мешка.
Возник вопрос и у меня. Сравнив поразительную чистоту чудесного, любовно ухоженного парка, который тоже видел впервые (в прошлые мои приезды он был сначала еще только в будущих планах, затем только закладывался, а произрастал в мое отсутствие), с тем, что постоянно приходится видеть в парках киевских да и в других местах, спросил:
— Ваш парк не огражден, не видно какой-либо охраны, а чистота, порядок удивительные — не то, чтобы кто дерево, куст надломал, но не видно ни окурка, брошенной бумажки, иной мусорины. Как Вам это удается, особенно теперь, во времена нашего сплошного беспорядка, бедлама?
— Это парк школьно-сельский, его создавали всем миром. Теперь он — любимое место семейного отдыха. Нам не приходится ничего охранять, убирать, потому что никто ничего не портит, не мусорит. Да и как может быть иначе, если каждый считает его своим, родным, как собственный дом или усадьбу. И дети, и взрослые без конца предлагают, как улучшить, украсить парк, любят ухаживать за посадками, поддерживать чистоту, порядок.
Как видим, чудо не только сам парк, но и отношение к нему, как к святыне. И пока приходится только мечтать о подобном отношении горожан, в том числе киевлян, к самым лучшим, знаменитым своим паркам, скверам, городским и пригородным насаждениям, лесам. Пока что приходится узнавать, например, как недавно перед Новым Годом срубили и унесли редкостной породы ель в огражденном, охраняемом Ботансаде Академии Наук Украины в Киеве. Разного, противоположного рода чудеса приходится видеть сегодня в селе Сахновка и в столице.
У членов Координационного Совета было в этот раз и неотложное дело к своему Председателю.
Как раз тогда «ушли» в отставку очередного, третьего подряд министра образования П.М. Таланчука.
Министерство уже полгода прозябало без министра, фактически не управляло своей отраслью, переживавшей тяжкий финансово-технический кризис, учительско-школьную нищету, голодуху.
Тем временем чиновники орудовали во всю: закулисно подготовили решение о разделе единого министерства на три ранее его составлявшие — Минпрос, Минвуз, Госпрофобр. И вопреки интересам образования, страны они делали это с единственной корыстной целью получить дополнительно два министерских кресла и новую орду чиновников. К тому же они сумели так ловко, «аргументированно» все закрутить, «обосновать», что все попытки в Киеве воспрепятствовать этой афере, успеха не имели. А поскольку все делалось негласно, закулисно, то и возражать, вроде бы, и не было кому, никто и слышать не хотел каких-либо возражений.
Захаренко внимательно выслушал новую и тревожную для него информацию, мнение своих коллег и подвел итог:
— Мы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы этого не допустить!
Тут же были составлены план действий и письма за его подписью Председателя ТСУ Президенту и Премьер-министру, которые затем и сыграли решающую роль. При этом он понимал, как это рискованно и для него лично, и для его школы, поскольку отлично знал звериные повадки нашего чиновничества, на кровные интересы которого посягал: они мстят, бьют больно, порой насмерть.
После возвращения в Киев была организована посвященная этим чиновным играм острая публикация в газете «Киевские ведомости», мне удалось ознакомить вице-премьер-министра И. Ф. Кураса с упомянутыми письмами Захаренко. Иван Федорович пообещал поддержку и свое обещание выполнил.
В результате вскоре был назначен новый министр Згуровский М.З. а министерство осталось единым, неразорванным и по сей день. И главная заслуга в этом принадлежит ТСУ Украины и его мужественному Председателю Захаренко Александру Антоновичу.
* * *
Не раз встречались с Александром Антоновичем и в Киеве, имел честь принимать его и дома.
А однажды пригласил его выступить в Киевском Доме учителя, где тогда проходили выступления самых известных педагогов-новаторов — Шаталова, Зязюна, Амонашвили, Лысенковой, Никитиных, Ильина, Азарова и др. Захаренко привез весь педагогический коллектив своей школы. И рассказывая переполненному залу о школьных делах, рассказывал и о каждом учителе, которого приглашал к себе на сцену. Педагогическая общественность столицы получила огромное впечатление от этой встречи, словно побывала в Сахновке.
Затем устроил нашим гостям экскурсию по самым знаменитым местам Киева. У меня хранится несколько фотографий с той экскурсии, в частности посещение Мемориального музея Великой Отечественной войны.
* * *
Во время одной из киевских встреч зашел у нас разговор о В. Ф. Шаталове, который тогда попал в очередную жестокую опалу.
По нынешним «демократическим» временам причина той опалы может показаться смешной, но тогда было не до смеху.
На многолюдном выступлении в одном из областных педвузов Виктору Федоровичу задали явно провокационный вопрос, который будоражил тогда многих:
— За что, за какие полководческие победы Брежневу дали орден «Победы»?!
И наивный новатор «купился»: по простоте душевной взялся на этот вопрос отвечать. И хотя, как он потом детально рассказывал, в его ответе ничего крамольного действительно не было, этого оказалось достаточно для нескольких лет непрерывных гонений. Перепуганный ректор, чтобы обезопасить себя самого, тут же накатал злостный донос на ответчика в ЦК КПУ. И пошло, и поехало: Шаталову запретили публичные выступления, поездки по стране со своими семинарскими занятиями, а украинские СМИ несколько лет подряд боялись упоминать даже его имя. И в Киеве, и в Москве предпринимались попытки помочь Шаталову выбраться из этой халепы. Но увы… Пытался и Захаренко, который был в большом и вполне заслуженном фаворе у Первого Секретаря ЦК КПУ, члена Политбюро ЦК КПСС В.В. Щербицкого, А именно он и мог снять шаталовскую опалу.
Захаренко выбрал подходящий момент и сказал Щербицкому:
— Меня спрашивают мои избиратели, почему Шаталов в опале. А я не знаю, что им ответить.
Секретарь ЦК, «хозяин» Украины, нахмурился, задумался, а потом сказал:
— А вы не отвечайте.
Отчаянный Захаренко ему свое: — Но мне, как депутату, это не к лицу.
В ответ молчание…
Такими суровыми, порой жестокими были те старые, добрые времена, когда так опасно было даже заикаться публично о наградах наших вождей.
Не менее жестокими, беспощадными к Шаталову оказались и времена нашей беспредельной демократии, свободы: во все долгие 10 лет независимости он вновь очутился в постоянной, никем не санкционированной опале — оказался никому ненужным в Украине. Тогда как за ее пределами он постоянно ведет свои семинары, издаются его книги и т.п.
* * *
Когда в начале 1984 г, Щербицкий возглавил парламентскую делегацию СССР в США, он включил в ее состав и Захаренко, который повез показать американским сенаторам и конгрессменам сочинения, стихи, письма, рисунки своих школьников о мире. В Конгрессе была устроена специальная выставка, имевшая огромный успех.
На одном из заседаний Александр Антонович оказался за столом рядом с Государственным Секретарем США. Когда их познакомили, тот с явной издевкой спросил:
— Вы сельский учитель, не политик-профессионал и член Парламента СССР. Не показуха ли это?
И американцы, и наши уставились на учителя-политика; — что ответит?
В подобных ситуациях Захаренко бывал жестким:
— Если у нас избирают учителя депутатом Верховного Совета СССР, то можете не сомневаться: он не глупее ваших конгрессменов и сенаторов, да и вас лично!
Сначала был общий шок, Затем Госсекретарь пришел в себя и, надо отдать ему должное, заулыбался достойному ответчику и пожал ему руку. Заулыбались и остальные. Обстановка за столом разрядилась, приняла деловой, даже дружественный характер.
Кто помнит те времена, тогдашний наш Верховный Совет, тот понимает, что сказанное Захаренко нельзя было отнести ко всем его депутатам, а только к части их, и не такой уж малой, которые действительно соответствовали сказанному. Что же касается его самого, то сказанное было святой правдой, ибо по головным своим духовно-интеллектуальным человеческим качествам он стоял, несомненно, выше и Госсекретаря, и его коллег. Ибо он истинно был учителем.
* * *
При Горбачеве порядок работы Верховного Совета СССР кардинально изменился. Если в прошлые десятилетия депутаты съезжались на свои сессии в Москву буквально на несколько дней, говорили заранее написанные им речи, штамповали заранее заготовленные для них законы и постановления, штурмовали Детский мир, ГУМ, отоваривались и разъезжались по домам, то теперь они работали в Москве на постоянной основе, подолгу жили здесь. Жил и Захаренко.
Я тогда работал и тоже жил в Москве, Мы часто встречались, сотрудничали, были общие дела.
Одним из таких дел стало «Обращение ТСУ СССР к народным депутатам и Советам всех уровней» по поводу готовящейся всесоюзной забастовки учителей с требованием повышения зарплаты. Позиция ТСУ состояла в том, чтобы не допуститъ этой забастовки, но и без нее повысить учительскую зарплату.
Я написал текст Обращения и попросил Александра Антоновича отредактировать его.
Он тщательно поработал над текстом, внес немало правок, т.к. имел большой опыт составления подобных документов. Решил также вместе с Ш.А. Амонашвили тоже подписать его в качестве Президента Советского движения «Педагоги за мир и взаимопонимание». Изъявил желание подписать его и Председатель Совета Педагогических обществ СССР Н.Д. Никандров.
Чтобы наверняка добиться успеха, Захаренко предложил сначала собрать под Обращением как можно больше подписей депутатов Верховного Совета и уже потом «запускать» его в дело. Он пригласил в свой гостиничный номер знакомых депутатов, ознакомил с документом, попросил подписать, а также собрать подписи своих коллег. Он так заразительно умел изложить суть дела, увлечь им других, что буквально через несколько дней под Обращением красовалось более сотни депутатских подписей.
Вскоре оно было распространено в Верховном Совете его Секретариатом как официальный документ, вручено лично его Председателю А. Лукьянову, опубликовано в «Правде» и в «Учительской газете», информация о нем прошла на разных каналах телевидения. Оно вызвало огромный резонанс, получило широкую общественную поддержку по всему СССР. В адрес Верховного Совета, ЦК КПСС, Правительства хлынул мощный поток писем, телеграмм в поддержку Обращения со всех концов страны — от отдельных учителей, преподавателей, коллективов учебных заведений (под которыми было по 40–60 и более подписей), руководителей местных органов образования, родителей.
В конечном счете Обращение сделало свое дело: учительская забастовка не состоялась, а зарплату учителям существенно повысили. Повысили впервые в истории СССР по требованию учительства. И оно должно знать выдающуюся роль Александра Захаренко в осуществлении этой акции.
К сожалению, за минувшие 20 лет в независимой Украине положение детей, учителей, школы, образования не только не улучшилось, а значительно ухудшилось. И актуальность этого давнего Обращения не только не ослабла, а еще больше возросла. Оно и сегодня может и должно служить руководством к действию для депутатов и Советов всех уровней, мобилизовывать учительство в отстаивании своих социальных прав, интересов детей, как призывал и завещал А.А. Захаренко.
* * *
Меня постоянно огорчало (и не раз говорил ему об этом), что он мало пишет.
Нет, газетно-журнальных статей, интервью, радио- и телевыступлений, конечно, хватало. И они, разумеется, в значительной мере раскрывали содержание работы его школы, секреты его методов, технологий, делали их широко известными, популярными.
Но нужны были книги, где бы он имел возможность сам неспеша, основательно осмыслить, подытожить и системно изложить все задуманное, сделанное, запланированное. Изложить в своей оригинальной, свойственной только ему манере.
Ведь кроме него самого никто другой не знал и десятой доли того, чего он действительно достиг, какой ценой это ему далось, что оно представляет собой, какова истинная его цена для развития школы, педагогики, страны. Все, что о нем, его делах, школе до сих пор написано другими, пока не достигло этой цели.
А рассказчик, оратор он был талантливейший. Его ораторскому мастерству мог бы позавидовать и сам Цицерон.
II съезд ТСУ Украины совпал с Днем учителя. В театре им. И. Франко состоялось посвященное ему главное столичное торжество. Незадолго до этого тогдашний начальник Киевского образования А.И. Тымчик говорит:
— Все думаю, кого бы из учителей попросить достойно выступить на торжественном собрании. Не посоветуешь ли кого из делегатов съезда ТСУ?
– Да что же тут советовать — Захаренко, конечно!
– Ты смотри, как совпало: я ведь и сам о нем думал!
Александр Антонович согласился. Его выступление стало украшением торжества, глубоко взволновало зал, который стоя приветствовал его.
На уже упоминавшейся Всесоюзной конференции его выступление, по свидетельствам очевидцев, вызвало такую бурю эмоций, что окончание потонуло в громе оваций ошеломленной, восторженной аудитории.
Подобным образом проходило большинство его публичных выступлений хоть на деревенской, республиканской, хоть на всесоюзной или международной трибуне.
Оставалось лишь подобным же образом рассказать читателям о делах своих в собственных книгах.
Казалось бы, чего проще. Но… Но книги требуют времени и немало. Требуют отвлечься от текущих дел, уединиться, сосредоточиться, они не терпят суеты, частых перерывов в раздумьях.
А как раз всего этого у него никогда и не было. Всегда, каждый день, всю жизнь он работал в крайнем напряжении, стремительно, на пределе возможного. Он всегда спешил, спешил сделать как можно больше доброго, светлого, вечного для своей школы, ее детей, односельчан, для своего народа, Отчизны. Сделать именно то, чего никто другой сделать не мог, ибо это дано было сделать только ему одному, дано самим Господом.
Понимая это, я все же постоянно «агитировал» его писать книги. Убеждал, приводил разные аргументы. Например, такой: — Если бы Коменский, Оуэн, Пестадоцци, Локк, Пирогов, Ушинский, Шацкий, Блонский, Макаренко, Сухомлинский, другие великие педагоги не написали своих великих книг, то сегодня мало что было бы известно о них, а то и вовсе были бы забыты их имена. Подобное случилось со многими выдающимися педагогами. Именно по этой причине печальным примером могут служить здесь великие украинские педагоги Иван Афанасьевич Соколянский и Александр Григорьевич Ривин, не оставившие после себя ни одной книги.
Он соглашался, обещал: — Вот немного освобожусь, доделаю то-то и то-то и тогда обязательно возьмусь за написание книг.
* * *
Когда стало невмоготу, не по карману ездить куда-либо, если нельзя доехать трамваем, троллейбусом или на метро (и то, если имеешь льготу на бесплатный проезд), в Сахновке больше не бывал.
Встречались с Александром Антоновичем в его редкие приезды в Академию педнаук, действительным членом которой он был. Был он также и иностранным членом Российской академии образования. Изредка перезванивались — междугородные переговоры тоже бешенно подорожали.
Если в давние прошлые годы при встречах или в телефонных разговорах он всегда сам рассказывал сахновские, школьные новости, о новых задумках, планах, часто шутил, расспрашивал о моих делах, а голос его, как и он сам, был полон сил и энергии, оптимизма, то по мере наступления новой рыночной эпохи все резко менялось. Теперь расспрашивать приходилось уже мне. Как-то по старой привычке спросил по телефону: — Что нового, что-нибудь строите опять, как мастерские, школьный завод и т.п.?
И услышал в ответ: — Какая стройка, какой завод — вы что в лесу живете?! Завод-заказчик давно стоит, «лежит», развалился, как и другие предприятия; комплектующие, подряд школе взять негде. То же и с колхозами. Техника без горючего. По пять раз в сутки электроэнергию, свет отключают. Учителя по полгода своей мизерной зарплаты не получают, детей нечем кормить. Такие теперь у нас новости. Впрочем, как у всех теперь… Я прикусил язык…
Всеукраинский разгул «демократии», рынка, свободы жлобства, подлости больнее всего ударил по деревне, ее школе, детям, учителям, населению. И, конечно, по самому Захаренко, по его самочувствию, и особенно здоровью. Все, что он теперь видел вокруг, с чем ежедневно сталкивался, — все эта, как он ее называл, «собачья» жизнь, было глубоко противно его натуре, всем его помыслам, делам, устремлениям, подрывало силы. Обострилась болезнь, он часто попадал в больницу, перенес несколько инфарктов, инсультов. Но боролся, работал, работал из последних сил — работа оставалась единственным надежным его лекарством.
О написании книг я теперь боялся даже заикаться…
А он, оказывается, над ними теперь как раз и работал. Как будто болезнь и дала ему, наконец, на это время, возможности. Как когда-то Николаю Островскому.
Работал сразу над тремя книгами: «Энциклопедия школьного рода» в четырех томах (вышла в 2001 г.), «Советы коллеге, рожденные в школе над Росью» (вышла в 2002 г.), «210 школьных линеек» (написана в соавторстве с сыном Сергеем, вышла в 2002 г. вскоре после его кончины). О невообразимо гигантском объеме этой работы можно судить, и то лишь в малой мере, по объему этих книг: первая — 866 стр., вторая — 92 стр., третья — 259 стр. — всего 1253 стр. К тому же к написанию «Энциклопедии» он привлек весь педагогический коллектив, учителей и выпускников прошлых лет и десятилетий, односельчан, т.е. задумал и осуществил ее, как коллективный труд, и в силу этого она была крайне сложной, трудной в написании. Необходимо также учесть и уникальную оригинальность, глубину, качество содержания каждой книги.
«Школа над Росью» (написана в соавторстве с С.М. Мазуриком в 1979 г., 150 стр.) и «Спешите делать добро» (1997, 28 стр.).
Теперь можно хоть в малой мере составить представление о той поистине колоссальной работе, которую буквально в несколько последних лет жизни осуществил уже больной педагог, осуществил из последних сил, одновременно одолевая тяжкие недуги, саму смерть.
Подумай, пожалуйста, читатель, вспомни и скажи: — кто еще из педагогов или литераторов мира совершил подобное, равное?! Не затрудняйся, однако, ибо не вспомнишь: — больше никто!
И становится очевидным: в последние предсмертные свои годы Александр Антонович Захаренко совершил великий, неповторимый подвиг — педагогический, литературный, гражданский, человеческий!!! Совершил во благо своей Отчизны, в назидание, в пример нам и потомкам нашим…
Захаренко был не только учителем, директором школы от Бога, как говорится. Одновременно он был «директором села», как его порой любовно называли. И это звание наилучшим образом отражает сущность его человеческой, педагогической натуры, всей деятельности.
Он изначально рассматривал школу не просто как заведение для одних только детей и учителей. Он видел ее для всех открытым, доступным учебно-воспитательным учреждением: и для детей, и учителей, и для родителей, и всех односельчан. Видел и строил свою школу духовно-нравственно-интеллектуально-культурным центром, идущим впереди общества, зовущим его за собой, указывающим путь. Видел и строил ее, если хотите, церковью, святым местом на земле.
Все, что он затевал, делал — и планеры, воздушные шары, «ракетостроение», обсерватория, планетарий, строительство и Музей, радиолинейка, школьные мастерские, завод, бассейны, парк, Криница Совести, совершенная организация учебно-воспитательного процесса — все было подчинено единой цели: разбудить, развить, воодушевить духовно-интеллектуальные силы, таланты детей, учителей, взрослых, объединить их вокруг школы в единую семью, в школьный род.
И он сумел реализовать эти свои замыслы и десятки лет демонстрировал их результаты восторженным посетителям со всего света. Сила духовно-интеллектуального влияния, воздействия его школы, системы воспитания детей и взрослых на окружающую среду оказалась невероятной, неодолимой.
Не обладая какой-либо административной властью или капиталом, он обладал безоговорочной духовной властью над душами, сознанием своих односельчан. В этом отношении с ним и в малой мере не могли сравниться председатели сельсовета, колхоза, райисполкома, секретарь райкома и любой другой начальник. Истинную правду сказала доктору Дубровскому та молодица: в своем селе он воистину был пророком Иисуса Христа! И не только в своем селе, но и далеко за его пределами.
* * *
По организации учебно-воспитательного процесса, трудового и физического воспитания, гуманизации школы и ряду иных параметров А.А. Захаренко ближе всего стоит к таким отечественным педагогам, как В.А. Сухомлинский и И.Г. Ткаченко. Особо следует отметить, подчеркнуть, что все трое – самые толерантные педагоги в отечественном образовании. К тому же все трое — учителя, директора сельских школ, а не городских, даже не поселковых. Над этим следует особо задуматься, серьезно поразмышлять: почему, по какой причине самые выдающиеся украинские (и мировые) педагоги в XX веке произошли именно из украинских сел?! Нет ли в сельской Украине каких-то особых, уникальных природных условий для такого происхождения?!
Это особое, драгоценное педагогическое плодородие украинского села, безусловно, есть, существует. Оно коренится в вековых духовно-нравственных традициях, нравах, национальной культуре, жизненном укладе украинского народа, которые больше всего сохранились, живы именно в украинской сельской глубинке.
Нам давно следует это уразуметь, зарубить себе на носу и всеми силами оберегать, защищать, крепить, развивать его. Пока оно еще есть, не иссякло, не погублено безвозвратно.
Из зарубежных педагогов ему, несомненно, ближе всего Роберт Оуэн, с которым они во многих отношениях подобны близнецам.
Существенная разница между ними, пожалуй, только в том, что если Оуэн обладал еще и административной властью в своем Нью-Лёнарке и располагал немалыми капиталами, то Захаренко ничего этого не имел. Конечно, как депутат и авторитетный, уважаемый в Украине и в СССР человек, он мог бы без особого труда решать материально-технические проблемы своей школы. Мог бы, да не делал этого: его предельная, щепетильная совестливость не позволяла.
Вот, пожалуй, и вся существенная разница между ними. Зато какая поразительная схожесть в головном и, прежде всего, в могущественном духовно-интеллектуальном воздействии на окружающую их учебные заведения среду. Схожесть даже в личной судьбе и в судьбе их уникального, поразительно схожего опыта: опыт Оуэна и опыт Захаренко никто пока не сумел повторить! Хотя при жизни того и другого Нью-Ленарк и Сахновка были местом постоянного, бесконечного потока восторженных паломников, прежде всего учителей, руководителей учебных заведений, педагогов.
В чем же причины такой ошеломляющей неповторимости их широко известного опыта?
Обычно в подобных случаях причины, объяснения пытаются искать и находят в неповторимой индивидуальной уникальности авторов подобного опыта.
Но в таком объяснении есть лишь доля правды и далеко не главная. Главная же правда, причина здесь совсем другая.
Не только школе, но и любому другому учебно-воспитательному учреждению ни в прошлом, ни теперь не ставилась и не ставится та грандиозная, неимоверно тяжкая задача, которую поставили себе Оуэн и Захаренко: превратить свои заведения в духовно-нравственно-интеллектуально-культурные центры региона своей дислокации, центры для детей и взрослых, для всего населения, всей окружающей среды. И когда руководитель учебного заведения, побывав в Сахновке, ознакомившись воочию с тамошними достижениями, уверовав в этот опыт и сделав то же самое по книгам относительно Нью-Ленарка, начинает примеривать этот опыт, должность «директора села» на себя, на свое заведение, на регион его дислокации, он, скорее всего, начинает постепенно приходить в ужас от чудовищной тяжести той задачи, которую мысленно намеревается взвалить на себя, у него опускаются руки, теряется вера в саму возможность повторить нечто подобное.
И ведь его нетрудно понять, даже оправдать, простить. В самом деле: никто от тебя подобного не требует, это не предусмотрено какими-либо программами, официальными документами, за это никто не поблагодарит, не заплатит, а шею, того и гляди, сломаешь…
Поэтому вы можете десятки лет прожить рядом, впритык к детско-садиковскому, школьному, ПТУшному, техникумовскому, институтскому, университетскому забору и не ощутить малейшего влияния на вашу жизнь всех этих заведений, которым нет до вас малейшего дела. Тем более, если некоторые нынешние деятели просвещения считают главной и единственной задачей этих учреждений – предоставление платных образовательных услуг, подобно парикмахерским, швейно-сапожным мастерским, ресторанам и т.п., тоже предоставляющим разнообразные платные услуги.
Сегодня на всей земле есть только одна-единственная школа, которой есть дело до каждого, кто живет в радиусе ее досягательства, — школа Захаренко в селе Сахновка Корсунь-Шевченковского района Черкасской области на Украине!
А 150 лет тому назад была еще одна такая же школа — в Нью-Ленарке у
Р. Оуэна в Шотландии, в Великобритании.
Вполне понимая истинные причины того, почему опыт Оуэна и Захаренко упорно не распространяется, учитывая все неимоверные трудности его распространения, необходимо все же сказать: кардинально улучшить, облагородить, спасти от погибели род человеческий не удастся до тех пор, пока все без исключения учебно-воспитательные учреждения мира не станут работать так, как у Оэна и Захаренко!
Пришла пора также признать: среди самых выдающихся педагогов мира, живших в последней трети XX и в начале XXI веков, первым из них был и остается, несомненно, наш соотечественник Александр Антонович Захаренко.
Здесь необходимо также отметить необычный парадокс: у меня сложилось впечатление, что Александр Антонович не только не сравнивал, не равнял никогда себя с Оуэном, но и не осознавал той поразительной своей схожести с ним, о которой выше шла речь. Во всяком случае, во всех наших многочисленных разговорах с ним никогда не упоминалось даже имя Оуэна. Честно сказать, я и сам впервые задумался, а затем пришел к выводу об этой поразительной схожости, лишь засев за эти заметки.
***
А.А. Захаренко имел прекрасную семью: любимую супругу Веру Петровну, институтскую однокурсницу, учительницу математики, верного друга, соратника, сподвижника, и двух сыновей — Сергея и Владислава.
Вплоть до предпоследних лет жизни (когда вокруг все круто перевернулось прямо против того, ради чего он трудился и жил) он был, несомненно, счастлив во всех отношениях — в личном, профессиональном, творческом, гражданском, как может быть счастлив лишь тот, кому удалось осуществить великие дела, получившие к тому же прижизненное общественное, народное, государственное признание.
Умер Александр Антонович Захаренко 30 апреля 2002 года. Похоронен на сельском кладбище.
На его похороны собрались от мала до велика вся Сахновка, учителя, школьники, жители окрестных сел, делегации всех школ Корсунь-Шевченковского и всех других районов области, руководители районов и области, представители Министерства образования и науки и АПН Украины, отраслевого просвещенческого профсоюза. Многотысячная траурная колонна сопровождала любимого педагога на погост.
О болезни, смерти, похоронах А.А.Захаренко цетральные СМИ (за исключением «Освіти України», «Педагогічної газети» и журнала «Педагогіка толерантності») фактически промолчали, словно в стране ничего не случилось. Его похороны не почтил своим участием никто из Администрации Президента, Верховного Совета, Кабмина, не говоря уже о первых лицах. А ведь он заслужил, достоин, чтобы вся Украина замерла, отдала ему честь в час похорон.
Вместо этого власть продемонстрировала полное равнодушие к Захаренко и его великому делу.
В этой связи невольно вспомнишь, что Государственной премии Украины
В.А. Сухомлинский был удостоен посмертно — тоже не хватило времени тогдашним нашим вождям, чтобы удостоить его при жизни. Правда, с должности директора его не сняли — после длительной тяжелой болезни он умер все же директором своей родной, прославленной на весь мир Павлышской школы. А вот Захаренко сняли, Сняли «по собственному»… Хотя много ли нужно ума, совести, чтобы сообразить: даже если он сам попросился в оставку по своей врожденной щепетильной ответственности (не могу быть свадебным генералом! Раз нет больше сил исполнять обязанности, обязан — уйти…), то все равно это был для него тяжкий удар, тогда как неприятие отставки означало бы уважение его заслуг, придало бы ему хоть немного сил… Но его просьбу удовлетворили, тем самым еще раз подтвердив выкованное практикой железное правило образовательной бюрократии: нет лучшего способа больно наказать или добить подлинного педагога, чем отобрать у него школу, детей.
Ярослав БереговоЙ,
первый зам. Председателя
Творческого Союза учителей бывшего СССР,
Главный редактор журнала
“Педагогіка толерантності №3-4 2013 рік”